Об авиакатастрофе 1972 года в Андах снимают художественные и документальные фильмы, а участники – в том числе регбисты сборной Уругвая и клуба Old Christians – пишут книги.

Текст Стаса Купцова – о вехе в истории спорта, авиации и культуры.

***

Судьба привела регбистов на борт военного турбовинтового авиалайнера Fairchild FH-227D. Эти консервные банки на крыльях падали постоянно – из всех выпущенных самолетов разбивался каждый третий (!), в них гибли сотни людей.

И все же дело было не только в качестве самолета.

Анды нередко забирали в ледяные могильники людей, пытавшихся пересечь горную систему. Сам хребет исторически сравнивают с драконом: голова лежит у Карибского моря, спина, усыпанная скалистыми шипами, – между Аргентиной и Чили, хвост погружается в океан у Магелланова пролива.

Самолет с регбийной командой, пролетавший над Андами, отчего-то разбудил спящего дракона.

***

Перед авиакатастрофой дела у пассажиров-регбистов чартерного рейса FAU 571 складывались здорово.

Парни отучились в престижном католическом колледже Stella Maris в Монтевидео (Уругвай), но главное – стали звездами местной команды Old Christians Club, которая дважды выигрывала чемпионат страны.

В 1962-м «Старых христиан» основали выходцы из Stella Maris – для продвижения спорта и любых социальных активностей среди молодежи. Игрок Old Christians Club Роберто Канесса, выживший в Андах, рассказывал, почему тогда выбирали регби: священники из международной религиозной общины Christian Brothers of Ireland, при которой и существовал католический колледж, не любили футбол. Им не нравилось, что игроки оскорбляли судью или соперников, хотя зачастую даже не знали этих людей. Они полагали, что в регби такого нет – там судью всегда считали правым.

Очень быстро «Старые христиане» вышли на топ-уровень – в 1968 и 1970 годах в стране не было команды сильнее. Некоторые игроки клуба выступали за сборную Уругвая – Даниэль Шоу, Гастон Костемалье, Гидо Магри и Энрике Платеро (все погибли в Андах).

Добиваясь успехов на родине, парни рвались на международные матчи. В 1972-м возник вариант с командой из Чили Old Boys – уругвайцев позвали в Сантьяго (Чили) на товарищескую игру.

***

Кем же были пассажиры рейса в Сантьяго? Достаточно рассказать о некоторых, чтобы сложилась картина.

Густаво Николич – самый юный в составе Old Christians Club, один из лидеров в 17 лет! В ночь перед отъездом он устроил дома вечеринку – пришли друзья и одноклубники. Каждый рассказывал, что берет с собой – для парней поездка в Чили была как фантастический трип за океан. Но еще они нервничали: поездка за рубеж – большая редкость для тех времен, а еще и огромная ответственность.

Энрике Платеро заметно отличался от Николича – был менее техничным, зато большим, таранным. Он рос в сельской местности, где выполнял тяжелейшую работу; если от кого соперники и отлетали на поле, так это от могучего Энрике.

Лидер команды – Марсело Перес – занимался оргмоментами перед поездкой. В 26 он был лидером, менеджером и даже главным тренером.

Бортмеханик Карлос Роке в 24 года уже создал семью – у него были жена и ребенок. Всю жизнь он мечтал оказаться в ВВС и нашел туда путь, став механиком. Он попал на рейс случайно: коллега праздновал день рождения сына, и Карлос заменил его в самолете.

Рафаэль Эчаварран родился в крестьянской семье, но учился в городе. Его интересовало регби, в поездку его позвал приятель из любимой команды.

Нуму Туркатти позвали друзья из «Старых христиан». Поначалу он отказывался, но Альфредо Дельгадо очень хотел видеть друга на борту и даже уговаривал его через мать. Туркатти согласился; а вскоре умер на руках у Дельгадо.

Самым опытным летчиком на борту был 57-летний полковник Хулио Сесар Феррадас. Его родственница говорила так: «Хулио любил присказку, что хороший летчик умирает от старости. Он был убежден, что именно так и умрет. До этого у него было 28 успешных перелетов через Анды».

***

У «Старых христиан» были сложности с деньгами – несмотря на титулы, спонсоры не рвались в клуб. Вот почему руководство искало бюджетный вариант поездки: боссы наняли самолет уругвайских ВВС – в то время военные с радостью соглашались на авиаперевозки гражданских, чтобы пополнять бюджет.

Fairchild FH-227D был рассчитан на 45 человек вместе с экипажем – команда (включая персонал) уместилась на борту, оставалось еще 10 свободных мест. Их нужно было заполнить – чем больше выкупали мест, тем дешевле стоил каждый билет. Регбисты взяли в Чили родственников и друзей.

22-летний игрок Old Christians Club Нандо Паррадо (запомните это имя) позвонил своей маме Евгении. У нее было столь необычное имя, поскольку она родилась в СССР. В Уругвай она переехала в 16 лет, устроившись на работу пасечницей.

Услышав, что можно недорого слетать в Чили, Евгения Паррадо обрадовалась и позвонила Суси – младшей дочери. 19-летняя девушка ликовала – ей нравились симпатичные друзья Нандо, она вертелась рядом с командой в надежде обратить на себя внимание.

***

Из аэропорта Карраско вылетал самолет, полный счастливых людей. Он не имел видимых технических неисправностей – только печальную статистику, о которой пассажиры не знали. Все чувствовали себя в безопасности, доверяя военным летчикам.

Командиром воздушного судна (КВС) был подполковник Данте Эктор Лагурара, ранее пилотировавший истребители. Он только обучался мастерству КВС, поэтому во многом рассчитывал на помощь второго пилота, полковника Хулио Сесара Феррадаса. У Хулио был 39-летний стаж, почти 6 тысяч часов налета. До этого Феррадас 28 раз успешно форсировал Анды.

Уже при подлете к Аргентине погода шалила, самолет потряхивало. 17 регбистов-пассажиров отшучивались, пугая немногих аэрофобов на борту.

Но экипаж нервничал. Из-за слабой видимости и штормового ветра самолет сел в аэропорту Мендосы, у самого подножия Анд – чтобы переждать непогоду. Вот только Аргентина принимала иностранные военные самолеты при условии, что через 24 часа они покинут страну.

Лагурара и Феррадас решали: возвращать борт в Монтевидео или лететь через Анды, несмотря на стихию? Местные летчики посоветовали пересечь горные хребты не напрямик, а с крюком через перевал Планчон, где Анды не столь высоки и опасны. Да и самолету этой конфигурации нежелательно было лететь слишком высоко – доводы аргентинских пилотов звучали убедительно. Через перевал можно было спокойно добраться до чилийского города Курико, а уже от него взять курс на север до аэропорта в Сантьяго. Да, это трата топлива, но безопасность сочли решающим фактором.

Команда провела ночь в гостинице – ребята веселились, позировали для клубного фотографа, пили мате и обсуждали предстоящий матч. Для многих ночь в аргентинском отеле стала последней в жизни.

Утром, узнав о сомнениях пилотов, 19-летний Роберто Канесса показал, какой он мачо – подошел к летчикам и надменно поинтересовался: «Уж не трусы ли вы?». В ответ Феррадас лишь зло посмотрел на дерзкого мальчишку, а потом произнес слова, которые тот запомнил на всю жизнь: «Молодой человек, быть может, вы хотите, чтобы завтра в газетах ваши родители прочитали, как 45 уругвайцев разбились в Андах?».

Пока парни сердились в ожидании, летчики совещались. Немного утихший шторм повлиял на их решение: экипаж объявил, что самолет полетит в Чили.

***

13 октября 1972 года, рассаживаясь по местам, уругвайские регбисты все еще балагурили. Некоторые набрали в салон снеков, еще не зная, что скоро будут обыскивать каждый миллиметр фюзеляжа в надежде найти хотя бы крошку.

В полете КВС вышел на связь с аэропортом Сантьяго, чтобы доложить: Анды наконец-то позади, самолет разворачивается от Курико к пункту назначения. Это была ошибка. Экипаж неверно рассчитал время перелета через перевал: Fairchild FH-227D летел не над зелеными лугами Чили, как думали летчики, а все еще находился над горным хребтом.

Из-за сильной облачности пилоты не видели горы под самолетом. Поскольку главные решения принимает командир воздушного судна, то можно с большой долей вероятности предположить, что именно Данте Эктор Лагурара взял губительный курс – опытнейший второй пилот Феррадас его не поправил. А вообще за навигацию отвечал штурман, лейтенант Рамон Сауль Мартинес.

***

В какой-то момент смех на борту сменился удивленными возгласами. Самолет и раньше потряхивало, но внезапно турбулентность стала значительной.

– Пристегните ремни! – потребовал бортпроводник Овидио Хоакин Рамирес. – Нас слегка покачает.

По инерции парни еще дурачились, перебрасывали друг другу мяч, пели. А потом полет превратился в американские горки из-за серии странных и слишком резких снижений – в какой-то момент самолет просел на 1500 метров. Кто-то, выглянув в иллюминатор, вскрикнул: «Слушайте, а разве горы должны быть так близко от нас!?».

Стало ясно – происходит страшное. Некоторые кричали от животного ужаса, пока стюард призывал к спокойствию. Вскоре в салоне прозвучала аварийная сигнализация, предупреждающая о возможном столкновении.

Самолет попал в циклон и начал терять высоту. Пилоты попытались поднять его и в самый последний момент, когда туман рассеялся, увидели склон. Тогда они задрали нос максимально. В результате самолет принял почти вертикальное положение, после чего начал тормозить и трястись. Лайнер не выдерживал возникшей перегрузки, двигатели, работавшие на предельной мощности, сдали.

И все же пилоты успели хоть что-то – вышли из циклона и увели самолет от горы; в случае прямого столкновения мгновенно погибли бы все на борту. Однако запоздалый маневр не спас прелестное дитя – именно так переводится с английского название самолета.

Сначала пилоты избежали сильного столкновения, лишь слегка зацепившись хвостом. Но второй инцидент стал фатальным – на высоте 4200 метров лайнер задел правым крылом вершину пика. Крыло оторвалось и отрезало хвост – и два ряда сидений вывалились из фюзеляжа прямо на гору. Пассажиры, сидевшие там, погибли сразу.

В салоне раздавались вопли: «Господи, помоги!». Один из регбистов закричал, что ослеп – как оказалось, ему снесло часть черепа, а в живот вошла металлическая конструкция. Такие инциденты происходили в разных частях самолета: кто-то погибал моментально, кто-то получал тяжкие увечья, а кого-то судьба берегла.

Самолет рухнул на склон и покатился вниз по снегу, периодически меняя траекторию. В этот раз пассажирам повезло: на пути не оказалось скалы, столкновение с которой убило бы всех.

Кусок самолета катился, теряя на ходу части – во время спуска частично оторвалась крыша. В конце концов груда металла уткнулась носом в наледь, еще двух пассажиров выбросило вместе с оторвавшимися креслами из фюзеляжа. А поскольку удар пришелся на нос самолета – погибли многие члены экипажа. Переднее шасси, лежавшее внутри, слетело с крепежей и пробило салон, сильно сжав кабину пилотов. Лагурара ударился головой об окно, его грудь придавило, но он хотя бы остался в живых.

Досталось и тем, кто находился в салоне: у многих были черепно-мозговые травмы, при этом ремни безопасности сильно впились в них, не позволяя покинуть места. Нашлись и те, кто пострадал незначительно.

Выжившие оказались на высоте 3600 метров, посреди скал и снегов. Лишь на востоке внушительных гор не было – почти со всех сторон пассажиров окружали пики, отрезавшие путь к спасению.

Ад, только начавшийся в Андах, продлился следующие 72 дня.

***

Люди, постепенно приходившие в себя, получали дополнительный стресс: в условиях высокогорья по-другому работали легкие, всех терзал мороз. Для Уругвая холода – фантастика, там редко бывает минусовая температура. Да, уругвайцы храбрятся холодостойкостью – отапливать дома у них не принято; но и погода редко огорчает всерьез. Никто из пассажиров не был готов к настырному холоду, снегу, пронизывающему до костей ветру.

Разумеется, в первые минуты после авиакатастрофы мало кто обращал внимание на мороз. У тех, кто выжил и не получил серьезных травм, вырабатывался адреналин. Некоторые кричали от радости, другие – более собранные и сосредоточенные – искали раненых по стонам.

И все же в большинстве люди с трудом сдерживали эйфорию – такова была реакция на чудесное спасение. Коварные мысли о том, что они на самом деле оказались в ловушке, не посещали их долгое время. Хотя от вида обезображенных трупов и раненых с открытыми переломами эйфория быстро сошла на нет.

Тяжелее всего было тем, кто потерял близких, причем не все узнали об этом сразу. Нандо Паррадо потерял сознание, его лицо сильно опухло – парня выбросило из кресла в переднюю часть фюзеляжа, некоторые даже предположили, что он мертв. Хотя Нандо спасло стечение обстоятельств: в полете он поменялся местами с лучшим другом – регбистом Панчито Абалем. Тот хотел место возле иллюминатора – это стоило ему жизни: при крушении голову Панчито зажало между сидениями, случилось кровоизлияние в мозг.

После крушения человек, которого Нандо называл братом, еще был жив и просил о помощи. Но и Панчито, и Нандо почему-то перенесли к тем, кого считали мертвыми или безнадежно ранеными. В бреду Панчито повторял, что замерзает, – следующим утром его обнаружили мертвым.

Нандо ничего этого не знал – он был в коме. Его мать Евгения Паррадо уже погибла, сестра стремительно угасала.

Врач команды Франсиско Никола тоже погиб. Хорошо, среди пассажиров оказались студенты медфака Роберто Канесса и Густаво Зербино, у которых не было ни минуты на передышку. Они вправляли переломы, придумывали, из чего делать шины, искали медикаменты.

Многие пациенты были обречены – их травмы ужасали даже будущих медиков. Стальная труба проткнула живот регбисту сборной Уругвая Энрике Платеро – тому самому здоровяку из сельской местности. Чтобы помочь ему, Густаво вытащил трубу – вслед за ней из кровавой дыры частично вывалился кишечник. Энрике в состоянии аффекта попросил не отвлекаться на него и полез искать других раненых, просто придерживая кишечник рукой. С такой раной он протянул две недели. А еще один тяжелораненый – фанат команды Рафаэль Эчаварран – после авиакатастрофы увидел кости собственных ног… Позже для всех, кто получил опасные для жизни травмы, Роберто с Густаво соорудили гамаки из подручных материалов.

В следующие недели все выжившие не раз проявляли изобретательность.

***

Из пилотов в живых остался только Лагурара. Он еле дышал, а когда до него добрались пассажиры, понимая, что только летчик может связаться с внешним миром, тот лишь прошептал несколько раз: «Мы пролетели Курико».

Неудачливый КВС все еще цеплялся мыслями за альтернативную реальность – ту, где самолет не превратился в груду обломков. Зажатый металлом, который впился в туловище, Лагурара умирал, повторяя слова про Курико. Тем самым он ввел в заблуждение пассажиров. Они подумали, что действительно долетели до Чили. На самом деле самолет все еще находился на территории Аргентины, в одном из самых труднодоступных мест Анд.

Лагурара хотел воды, и ему поднесли ко рту снег. Затем пилот попросил, чтобы ему дали револьвер, который он, как военный, имел право брать с собой. Очевидно, он хотел застрелиться. Но эту просьбу уже никто не выполнил – командир умер от полученных травм.

Первая кровавая жатва Анд составила 12 человек – это люди, которые умерли в день авиакатастрофы. В первую ночь после крушения температура опустилась до минус 2 градусов (в течение следующих недель она будет падать и до минус 40). Холод сводил с ума многих – ночевать можно было только внутри фюзеляжа.

Капитан «Старых христиан» Марсело Перес был самым энергичным и деятельным человеком в первое время: он принимал ключевые решения, спасая людей от смерти. С его подачи фюзеляж оборудовали под убежище – в него занесли все кресла, а прорехи, чтобы мороз не проникал внутрь, заделали снегом и вещами. Получилась тесная каморка, но хотя бы защищавшая людей от холода.

Пассажиры прижимались друг к другу, пытаясь согреться, но наутро некоторые обнаружили возле себя уже окоченевшие трупы – рассвет не наступил для пятерых пассажиров смертельного рейса.

В живых оставалось еще 28 человек. Впереди их не ждало ничего хорошего.

***

Вот что рассказывал журналистам Альфредо Дельгадо через год после авиакатастрофы: «Первое время, когда я закрывал глаза и начинал дремать, вспоминалось прошлое… Это было ужасно… Мне снилось, что я живу обычной жизнью в Монтевидео, и в этих снах я начинал верить, что это – реальность, а авиакатастрофа – кошмар. Во сне я видел, как хожу в университет с девушкой, как провожу время дома с родителями.

И каждый раз, когда я просыпался, испытывал колоссальный стресс. Я открывал глаза и видел фосфоресцирующую надпись «Exit» перед собой. От этого я тут же впадал в депрессию. Первые дни все повторялось. Я засыпал и видел Монтевидео, мне казалось это реальностью, а катастрофа была просто кошмаром. Но потом я получал сильнейшую пощечину – открывал глаза и видел это чертово слово. Я чувствовал, как схожу с ума. Депрессии, которые я ощущал после каждого пробуждения, разрушали мою психику все сильнее. Поэтому я сначала вообще не мог спать, а потом заставил себя менять сны, обязал себя прекратить видеть родных, только какие-то пейзажи в Монтевидео. Так я смог сохранить разум. Я просто удалил из снов самых близких людей. Я посещал дом, и каждый раз он был пустым – я ходил по нему словно призрак».

Анды каждый день выматывали заложников.

Поисковый самолет, который мог спасти всех сразу, кружил над местом катастрофы уже на следующий день. Обезумевшие от счастья пассажиры плясали на снегу, посылая сигналы. Они дружно надрывали глотки, надеясь, что их громогласный вопль доберется до ушей пилотов-разведчиков. Вот только те ничего не видели и не слышали – разрушенный фюзеляж был белого цвета и сливался со снегом, а люди казались черными точками, не различимыми для спасателей.

Заложники Анд выложили чемоданами большой крест – но и это не помогло.

Еще больше ужасных минут выжившие испытали, когда провели ревизию продуктов. Они нашли лишь несколько шоколадок и снеков, банку с сардинами, вино и ликер. Проблема с водой решалась легко – вокруг было полно снега, который можно было растопить. Выжившие клали его на алюминиевые части самолета, всю остальную работу проделывало солнце. А вот еды было катастрофически мало.

Кроме всего этого пассажиры боролись с морозом: первое время поджигали деньги – но бумага и другие горючие материалы быстро закончились. Тогда придумали хитрость: чтобы согреться ночью, люди ложились друг на друга. Часто они хлестали себя по телу, разгоняя кровь, делали друг другу массаж. Даже теплую мочу использовали для согрева, справляя нужду прямо на руки. Еще они создавали одежду – например, варежки из ткани, которую срезали с кресел самолета. И, конечно, ночью они надевали на себя по несколько пар свитеров, джинсов и носков, чтобы просыпаться живыми.

*** …

Нандо Паррадо пришел в себя лишь через несколько дней после катастрофы. Вот как он описывал пробуждение в книге «Чудо в Андах»: «В первые несколько часов не было ничего, ни страха, ни печали, ни мыслей, ни воспоминаний – только черная, обволакивавшая тишина. Затем появился свет, тонкое серое пятно дневного света, и я потянулся к нему, как ныряльщик, выплывающий на поверхность. Сознание медленно пробуждалось в мозгу. Я услышал голоса и почувствовал движение вокруг, но видел только темные силуэты. Затем я смутно почувствовал, как одна из теней нависла надо мной».

– Где мама? Где сестра? – спросил он слабым голосом. Услышав ответ, Нандо закрыл глаза, его мир перевернулся. Один из самых важных людей в его жизни был мертв, второй – при смерти.

Но Паррадо выделялся даже среди игроков, хоть и не был капитаном. Его железный характер и волю к жизни было не сломить. Едва держась на ногах, он вышел из самолета и первым делом оценил красоту гор, которые окружали место катастрофы.

Следующие дни он провел с сестрой: грел ей руки и ноги, топил снег, чтобы поить – а она все это время находилась в полузабытьи. В какой-то момент морщины на озабоченном лице Суси разгладились – и она перестала дышать. Нандо попытался реанимировать ее дыханием изо рта в рот, но она не отвечала на его судорожные попытки. Нандо провел всю ночь возле тела, утром похоронил любимую сестру, закопав ее рядом с матерью. А потом отбросил все посторонние мысли, сосредоточившись на выживании.

Нандо быстро учился, анализировал, делал правильные выводы. На 11-й день из маленького транзистора, который ловил несколько локальных станций, раздался голос диктора, убивший последние их надежды. «Поисковая операция подошла к концу», – эти слова звучали как приговор. Особенно они потрясли друга Нандо Роберто Канессу, который спустя много лет станет кардиохирургом и будет лечить новорожденных с пороками сердца: «Именно потому, что мне хотелось спасать тех, кто не успел еще пожить, но о ком говорили, что их жизнь подошла к концу».

***

Аргентина, Чили и Уругвай очертили зону поисков, в которую попало и место катастрофы, но спасатели трех стран не нашли людей. И просто сдались. Поисковая операция была беспрецедентной – на нее ушло много сил, вот только эффект был нулевым. Позже родственники жертв будут собирать деньги и искать свободных пилотов, которые согласились бы прочесать местность еще раз, но даже это не поможет.

Некоторое время на багажной полке хранился скудный запас еды. Люди порционно брали по маленькой дольке шоколадки или снеков, делали по глотку алкоголя.

Последнее, что получил Нандо, – кусок шоколада с арахисом. Целый день он рассасывал арахис, а в голове крутилась одна и та же мысль: «Что же будет, когда закончится и это?!».

Пленники Анд перетряхнули весь самолет, чтобы найти хоть что-нибудь съестное. Они вспарывали сидения, надеясь, что найдут солому, жевали кожаные ремни чемоданов, но желудки отказывались их переваривать. Все карманы были вывернуты наизнанку, ведь где-то могла быть позабыта еще одна шоколадка. Так голод стал страшнее холода, все мысли выживших были только о еде – даже о вариантах спасения говорили куда меньше.

На самом деле еды было полно – она лежала рядом. Постепенно выжившие начали это осознавать.

«Думаю, у каждого из нас есть черта, которую мы сможем перейти, вот только делать это будем очень-очень медленно, – вспоминал потом Нандо. – Но я даже удивляюсь, почему так долго игнорировал тот факт, что у нас все это время была легкодоступная пища. Просто в какой-то момент мой разум перешел границу, причем это был настолько примитивный импульс, что это меня даже немного шокировало.

Все случилось вечером, мы были в фюзеляже и готовились спать. Я обратил внимание на медленно заживавшую рану на ноге парня, который лежал рядом. В самом центре она была влажной и сырой, а по краям застыла корочка. Я все не мог отвести глаз от этой корочки, а когда появился слабый запах крови, я ощутил, как разыгрался аппетит. Тогда я посмотрел на других товарищей по команде, мы невольно переглянулись – оказалось, они думали как я. Нам стало стыдно, мы отвернулись друг от друга, но со мной впервые случилось то, что отрицать было бессмысленно – я инстинктивно рассматривал человеческую плоть как пищу. Я был в ужасе от этого, но обратного пути уже не было».

А вскоре состоялся судьбоносный разговор Нандо с Карлосом Паэсом.

– На багажной полке еды больше нет, – сказал Карлитос (так называли его друзья), когда шел 10-й день их пребывания в Андах.

– Тогда нужно съесть пилота, – посмотрел ему в глаза Нандо. Он уже понимал, что иного решения у них нет и не будет. Пилот, о котором шла речь, все это время лежал в снегу как в холодильнике. Оказалось – в самом прямом смысле.

Нандо и Карлитос собрали остальных, чтобы сообщить о важном решении. Студенты-медики подтвердили: если выжившие не будут есть протеин, то вскоре умрут.

Выбора у них не оставалось.

***

Флер цивилизации был окончательно сорван – люди показали, что не остановятся ни перед чем, лишь бы сохранить жизнь. «Будь вы на нашем месте, поступили бы точно так же!» – любят говорить выжившие, когда их спрашивают про каннибализм.

Хорошо, а что скажет религия? Как на это посмотрит Бог? Ведь он может отвернуться, если переступить черту. Это тоже не испугало выживших, которые справедливо указали на то, что отказ от пищи – самоубийство, куда более тяжкий грех. Даже парни из уругвайской команды ели себе подобных наряду с остальными, хотя учились в католическом колледже – и их с детства приучали к вере. Они приняли решение, которое спасло их физически. Возможно, они получили при этом сильнейший психологический урон, который сказывается на них до сих пор – быть может, им снятся кошмары, они мучаются угрызениями совести… И наверняка есть люди, которые по сей день открыто их осуждают.

Но вот характерный момент: когда журналисты, узнав про каннибализм, штамповали уничижительные заголовки и писали разгромные статьи, католическая церковь выступила с заявлением, в котором оправдала действия пассажиров самолета.

Вот как описывает Нандо первый опыт поедания трупа человека: «Мне принесли серо-белый кусочек плоти. Он был твердым, как дерево, и очень холодным. Я напомнил себе, что это уже не человек, ведь душа покинула тело. И тут же осознал, что подношу мясо ко рту слишком медленно. Я старался ни с кем не встречаться взглядом, но периферическим зрением видел остальных. Некоторые тоже сидели с мясом в руках и собирались с силами, чтобы его попробовать. Другие с мрачным видом жевали. Наконец, и я сунул кусок в рот. У него не было вкуса. Я немного пожевал, потом заставил себя проглотить его. Я не почувствовал вины. Я знал, как сильно табу на эту тему, но если меня и одолевали сильные эмоции в тот момент, то это было негодование. Я негодовал из-за того, что судьба заставила нас выбирать между ужасом каннибализма и ужасом неминуемой смерти».

Роберто Канесса до сих пор поправляет журналистов, когда они спрашивают его про каннибализм. С его точки зрения, каннибализм – это поедание убитых, а вовсе не умерших людей. То, чем занимались в Андах они – антропофагия. Именно это слово предпочитает употреблять Канесса.

«В мясе были белки и жиры, в которых мы нуждались, – говорит Роберто. – В коровьем мясе есть то же самое. Я врач, мне было легче сделать первый надрез на трупе человека, чем остальным. Да, было очень тяжело, я не мог заставить себя открыть рот, чтобы попробовать человеческую плоть. Мне стало очень грустно, я почувствовал себя глубоко несчастным от осознания того, что делаю. Я как будто вторгся на личную территорию друзей, надругался над их достоинством, когда залез им вовнутрь. Но потом я подумал, что если умру сам, то буду только рад, если мое тело поможет выжить кому-то еще. И тогда я стал относиться к этому по-другому – как будто получил от мертвых товарищей не только плоть, но и их душу. Я подумал, что вместе с мясом к нам переходит и их воля к жизни».

Так или иначе, 10-й день изменил многое. Эдуардо Страуч и Даниэль Фернандес разработали эффективную систему резки и сушки мяса. Они не трогали мать и сестру Нандо Паррадо, а также других родственников тех, кто остался в живых. Была и другая договоренность – режут одни и те же люди, причем не сообщают, чье именно мясо раздают.

Со временем робость в поедании человечины исчезла – отрезание частей тела умерших товарищей стало обыденным ритуалом. Мясо было в хорошем состоянии, в тех условиях его не могли испортить вредные микроорганизмы – их там просто не было. Да и температура была оптимальна для хранения.

Ели не только мясо, но и внутренние органы, содержавшие различные полезные микроэлементы, необходимые для полноценного функционирования организма. Так был решен второй важнейший вопрос выживания. Но если вода была безграничным ресурсом, то тела товарищей быстро превращались в обглоданные скелеты. Возникал логичный вопрос, что делать, когда и эта пища иссякнет.

Чтобы соблюсти приличия, выжившие договорились: каждый, кто умрет в ближайшее время, пожертвует свое тело остальным. Так они успокаивали себя. И старались не заглядывать далеко в будущее. Им было страшно представить, до чего они могут дойти, когда тела закончатся. Это могло стать слишком тяжким испытанием, моментом, когда последнее человеческое, что в них еще оставалось, исчезнет без следа, и наружу вылезут первобытные демоны.

***

Их проблему решила лавина, сошедшая 28 октября – через 15 дней после авиакатастрофы.

Несколько дней подряд шел снег, не прекращаясь ни на минуту. Конечно, уругвайцев это не насторожило – среди них не было опытного альпиниста, который мог бы распознать признаки грядущей беды.

Все произошло ночью: раздался грохот, земля затряслась, всего за несколько секунд фюзеляж наполнился снегом. Люди, которые только разговаривали или уже засыпали, оказались во тьме, засыпанные снегом, не имея возможности сделать даже вдох – судьба вновь испытывала их на прочность.

Поначалу стояла зловещая тишина – никто не кричал, у многих рот был забит. У тех, кто совсем не мог дышать, оставалось не больше трех минут на спасение. Поначалу только Рой Харли мог свободно двигаться, он первым и кинулся раскапывать товарищей. Все, кто быстро освободился, тоже бросились на помощь остальным, но некоторые уже погибли – так Анды забрали жизни еще восьмерых.

Вот как описывает сход лавины Нандо Паррадо: «Как всегда, в фюзеляже было очень темно. Я проспал около получаса, а проснулся испуганный и дезориентированный – что-то огромное и тяжелое ударило меня в грудь. Я почувствовал ледяное прикосновение к лицу, а затем сокрушительная тяжесть навалилась на меня с такой силой, что выбила воздух из легких. Наступила тишина, затем я услышал медленный, влажных скрип, когда рыхлый снег осел под собственной тяжестью. Мне показалось, что мое тело запечатали в бетон. Я сделал несколько неглубоких вдохов, но тут же снег заполнил рот и ноздри, я задыхался. Странно, в этот момент мысли стали спокойными и ясными. «Это смерть!» – сказал я себе. Затем чья-то рука стряхнула снег с моего лица. Меня вернули в мир живых. Я выплюнул снег и глотнул холодного воздуха».

Но некоторым не повезло. Среди погибших оказался капитан Old Christian Club Марсело Перес. Он всегда считал, что регби – это жизнь в миниатюре, был лидером на поле и за его пределами, а в Андах только подтвердил все лучшие качества. Это была большая потеря для выживших.

Не пережила сход лавины и последняя пассажирка самолета Лилиан Метол. А вот ее муж Хавьер выжил, дома его ждали четверо детей. 36-летний Хавьер, один из самых опытных в группе выживших, не сломался – он просто не мог позволить, чтобы дети остались сиротами. В будущем он женился снова – и у него появилось еще четверо детей.

Несколько суток никто не мог выбраться из снежного плена – воздух в фюзеляже стал таким спертым, что дышать было крайне проблематично. «С помощью алюминиевой трубки мы пробили отверстие в фюзеляже, чтобы внутрь проникал воздух, – вспоминает Нандо Паррадо. – Мы трудились часами, раскапывая снег, а потом обнаружили, что снаружи бушует метель.

Пойманные в ловушку непогодой, мы не могли ни спать, ни греться, ни даже высушить промокшую одежду. Снег внутри фюзеляжа был таким глубоким, что мы не могли стоять – мы сидели, прижав подбородок к груди. Снег растапливать мы не могли, поэтому приходилось грызть его, эти вонючие комки, грязные оттого, что мы ползали по снегу и спали на нем. Доступа к телам, оставшимся снаружи, у нас не было, мы начали испытывать сильнейший голод. Да, мы прекрасно понимали, что восемь жертв лавины лежат в пределах досягаемости. Но нам не хотелось кромсать их тела.

Была небольшая команда из 3-4 человек, которые ежедневно приносили нам мясо – мы даже не знали, чье оно. Окей, мы к этому привыкли. Но видеть своими глазами, как все это происходит, никто не хотел. Мы решили, что лучше умереть. Но 31 октября, на третий день бурана, мы не смогли больше терпеть. Кто-то нашел кусок стекла, счистил снег с одного из тел и начал разделывать его. Это был ужас – смотреть, как режут тело одного из друзей, слышать мягкий звук стекла, разрезавшего кожу и мышцы. Когда мне дали кусок, я возмутился. Плоть была мягкой и жирной, с пятнами крови и кусочками влажных хрящей. Я чуть не подавился, когда положил его в рот. Сколько мучений нам пришлось пережить…»

На очистку фюзеляжа ушло восемь дней – использовали острые куски пластика, чтобы отковыривать заледеневший снег.

После схода лавины в живых оставалось всего 19 человек – меньше половины из тех, кто поднялся на борт рейса до Сантьяго. Было и кое-что хорошее: лавина прочно закупорила фюзеляж, залатав в нем все дыры, а также пополнила запасы пищи. Полтонны человеческого мяса хватило, чтобы выжившие протянули еще полтора месяца.

***

Нандо Паррадо выбрался из фюзеляжа с новой целью. Он жаждал как можно скорее разыскать помощь, пусть даже рискуя жизнью.

«Было нелегко заставить себя отойти от самолета, – рассказывал в одном из интервью Карлитос Паэс. – Я участвовал в вылазках. Каждый раз мы надеялись обнаружить обломки хвостовой части самолета, но потом я сдался».

Нандо сдаваться не хотел. После долгих обсуждений придумали следующее: из подушек сидений сделали снегоступы, в качестве крепежа для ног использовали толстые провода. Нандо уговорил пойти с ним в первую долгую разведку Роберто Канессу и Антонио Визинтина, игроков регбийной команды. Это был разумный выбор – самыми сильными и выносливыми в самолете были, конечно же, спортсмены.

Путешественники взяли много теплой одежды и человеческого мяса. Троица отправилась на запад. Вскоре они обнаружили хвост самолета. Внутри нашлась еда – шоколад, заплесневелые бутерброды. Там они переночевали, но когда двинулись дальше, то едва не погибли от резкого снижения температуры. Пришлось возвращаться. Еще теплилась надежда послать радиосигнал спасателям: в хвостовой части фюзеляжа нашлись новые аккумуляторы, которые можно было подсоединить к передатчику в кабине пилота. Но передатчик не оживили. Рой Харли, электрик-любитель, смастеривший дома стереопроигрыватель, был бессилен – произошло короткое замыкание, которое убило передатчик. Единственное, чем оказался полезен Харли как электрик, так это настройкой радио.

А люди тем временем умирали. От инфекции в переломанных ногах скончался свободный защитник «Старых христиан» Артуро Ногейра. Спустя три дня гангрена забрала жизнь у фаната команды Рафаэля Эчаваранна.

Помимо болезней была и другая острая проблема – заканчивалась еда. Заложники Анд раскалывали трупам черепа и если серое вещество, а также другие внутренности, прежде считавшиеся несъедобными – легкие, костный мозг.

Прорывной стала идея Карлитоса Паэса, который придумал, как бороться с ночными морозами во время разведки. Мама научила его шить, и этот навык ему сильно пригодился – из теплоизоляции фюзеляжа и ткани, принесенной из хвоста самолета, он смастерил спальный мешок. В качестве ниток Паэс использовал медную проволоку.

Нандо уговаривал пойти вместе с ним все тех же парней – смышленого студента-медика и регбиста Роберто Канессу, который хорошо ориентировался, а также верзилу Антонио Визинтина, который был таранным форвардом с силой и темпераментом быка.

Роберто Канесса и Нандо Паррадо

Спортивная подготовка всех троих имела решающее значение. «До поездки в Чили я весил 90 кг, – рассказывал Визинтин. – Мне было 19 лет; и все, что было в моей жизни – это регби. Семья, все остальное – на втором плане. Самое главное – ближайший матч. Во вторник и четверг мы ходили на тренировки, в остальное время занимались бегом, тягали гантели. Физическая подготовка была основой.

А еще мы постоянно вспоминали фразу, которую нам твердили на тренировках: «Матч заканчивается только с финальным свистком». Мы были обязаны «играть» в Андах до тех пор, пока все не закончится. Но никто не знал, когда именно это случится. А пока мы оставались в живых, нужно было искать выход. И Нандо обещал нам его найти. Он не был уверен, что сделает это, но убежденно говорил про необходимость поисков, чтобы подбодрить нас. И при этом следил, чтобы все мы выкладывались до конца ради достижения этой цели».

В экспедицию парни взяли нейлоновые чехлы для кресел, которые использовали в качестве одеял, снегоступы из подушек, бутылку, чтобы растапливать снег на солнце, рюкзаки, которые сделал из брюк Роберто Канесса.

Поначалу студент-медик был слабым звеном готовящейся экспедиции и придумывал отговорки, чтобы отложить поход. Но 11 декабря от гангрены умер Нума Туркатти – и Канесса понял, что будет выглядеть трусом, если не попробует спасти товарищей. К тому же в декабре наступило относительное потепление – солнце радовало выживших гораздо чаще.

12 декабря Паррадо, Канесса и Визинтин двинулись в путь. На кону стояла жизнь 16 человек.

***

«Утром я был полностью экипирован, – вспоминает Нандо. – На голову надел шерстяную шапку, поверх которой натянул капюшон с плечами, срезанные с антилопьего пальто Суси. На голое тело надел хлопковую рубашку и несколько женских брюк, поверх натянул еще три свитера и три пары джинсов. На ступни надел четыре пары носков, обернул их полиэтиленовыми пакетами из супермаркета, засунул ноги в потрепанные регбийные ботинки. В качестве трости использовал алюминиевую палку. Ах да, пришлось еще как следует обмазать помадой покрытые волдырями губы».

Путешественники вновь выбрали западное направление, где, как они думали, были зеленые луга Чили. Если бы они пошли на восток, в сторону Аргентины, то умерли бы – ближайшие поселения находились за 100 километров от авиакатастрофы.

Они молча направились к склону горы. На них были темные очки, сделанные из защитного экрана пилота. В это же самое время отец Роберто Канессы летел над Андами в поисках сына – он никак не мог смириться с его пропажей.

Вершина все не приближалась, хотя регбисты старались двигаться максимально быстро. Часто им казалось, что вот она, вершина, но когда они поднимались, то видели перед собой новую – и таких ложных вершин, а значит, и ложных надежд на их пути встретилось немало.

Однажды Нандо задел камень, который полетел в сторону Роберто. Тот просто смотрел на него, ожидая смертельного удара, но камень просвистел в нескольких сантиметрах от его головы. Между регбистами возникла жесткая перебранка.

Они заночевали под большим валуном. Была такая низкая температура, что раскололась бутылка для растапливания снега.

Перед путешественниками открывались шикарные виды гор. Их подсвечивала луна, снег искрился серебристо-золотыми цветами. Ребята достали бутылку с бренди, найденную в хвостовой части фюзеляжа, и позволили себе пару глотков.

Роберто поднял голову и присмотрелся к луне – ему казалось, она нависала над ним так близко, что можно коснуться. Неожиданно он увидел в луне, ставшей похожей на зеркало, любящий лик своей бабушки, которую обожал. Это придало ему сил. Луна, которая, согласно древней индейской легенде, потеряла часть себя, превратившись в Анды, вдруг вступилась за путешественников. Она помогла Роберто снова поверить в спасение.

Утром они выставили на солнце задубевшие ботинки. Как только обувь подтаяла, парни возобновили подъем. А отвес становился все более вертикальным. Так они обучались альпинизму, выискивали трещины, чтобы цепляться за них. Но однажды перед парнями возникла 700-метровая стена изо льда и снега, уходившая вверх под углом 45 градусов – ее невозможно было форсировать, не проявив смекалки. И тогда Нандо придумал вырезать на стене ступеньки с помощью металлической трости.

В какой-то момент восхождения Роберто закричал, что видит протоптанную дорогу. Но Нандо был целиком сосредоточен на подъеме, отмахнулся от друга и сказал, что тому привиделось и никакой дороги на самом деле нет. Позже стало известно, что у Роберто не было галлюцинаций, и протоптанная дорога действительно была в зоне видимости. Но путники продолжили восхождение. Роберто еще долго ворчал, но был бессилен что-либо предпринять, поскольку вожаком считался Нандо. А у него была одна цель – поскорее забраться на самый верх.

На вожделенной вершине Нандо посмотрел по сторонам. Он ожидал увидеть зеленые чилийские луга, но вместо этого перед ним предстала совсем другая картина – неприступные горы. Он понял, что пилот невольно обманул их – никакого Курико рядом нет. Путешественники были далеко от западных границ Анд – на высоте 4500 метров, при минусовой температуре.

Зато внизу просматривалась долина, по которой можно было пойти в поисках людей.

– Чили просто дальше, чем мы думали, – сказал Нандо товарищам, когда все забрались на вершину.

Они решили отправить одного из путешественников назад – по задумке, он оставлял часть припасов. Выбор пал на могучего Антонио, которому должно было хватить совсем немного еды, чтобы совершить обратное путешествие. Он даже обрадовался возможности вернуться к спасительному фюзеляжу, где не было стольких ловушек на каждом шагу.

– Роберто, я думаю так – уж лучше умереть в дороге, чем глядеть на горы и ничего не предпринимать для спасения, – произнес Нандо обмороженными губами, прежде чем они с другом вновь отправились в путь.

Подъем на вершину занял три дня, впереди была еще неделя путешествия, полного опасностей.

***

Внизу воздух немного прогрелся, Нандо и Роберто уже не так беспокоились о холоде. Но появилась новая угроза – мясо при плюсовой температуре стало портиться.

Вскоре у Роберто началась дизентерия. У него был и без того ослабленный, истощенный организм. И он прекрасно понимал, что ему грозит. Но он договорился с Нандо: они будут идти до тех пор, пока не умрут. Вот только нести рюкзак Роберто уже не мог и передал его товарищу.

На следующий день путники увидели первую растительность, снег помаленьку отступал. А когда парни набрели на водоем, то припали к воде и долго пили, ощущая то, о чем давно забыли – надежду. Увидев ящерицу, Роберто был ей так рад, будто встретился с человеком. Чуть позже они наткнулись уже на корову. Это был намек на то, что регбисты держат правильный путь – и спасение близко.

За 10 суток Нандо с Роберто прошли примерно 60 километров, пока не вышли к реке, на противоположном берегу которой сидел на лошади чилийский хуасо (аналог американского ковбоя) в соломенной шляпе. Он посмотрел в их сторону, услышав крики. Но из-за бурного течения пастух ничего не расслышал и скрылся из вида, выкрикнув слово, которое путники разобрали: «Завтра!»

Пастух Серджио Каталан, Нандо Паррадо и Роберто Канесса после спасения

Нандо и Роберто заночевали у реки, решив, что пастух ушел за помощью. Увидеть людей в столь необычном месте (да еще и в такой странной одежде) было как минимум поразительно – вот почему путники решили, что хуасо обязательно что-нибудь предпримет.

Это был 70-й день после авиакатастрофы.

Утром они увидели того же человека – он разводил костер. Это был пастух по имени Серджио Каталан. Он придумал способ общения с Нандо – Роберто был так слаб, что не мог подойти к реке. Подобрав камень, чилиец завернул его в бумагу, положив внутрь свертка маленький карандаш, размахнулся и зашвырнул посылку на другой берег, где ее подобрал Нандо. И он написал пастуху: «Наш самолет упал в горах. Мы из Уругвая. Мы шли сюда пешком 10 дней. Нас двое, я и мой друг. Он болен. Около самолета остались еще 14 человек, они в тяжелом состоянии. Нам нужно как можно скорее отсюда выбраться, но мы не знаем, как это сделать. У нас нет еды, наши силы на исходе. Когда вы за нами вернетесь? Пожалуйста, поторопитесь! Где мы находимся?».

Оказалось, регбисты вышли к долине Лос-Майтенес (Чили). Пастух крикнул путникам, чтобы они никуда не уходили, и сел на лошадь. А перед отъездом перебросил через реку хлеб и сыр. Пока Нандо и Роберто ели, хуасо скакал к ближайшему поселению. Он потратил на путь 10 часов. Пастух добрался до военного гарнизона, откуда к реке направилась группа солдат на лошадях. Вскоре эти лошади довезут Нандо и Роберто до цивилизации.

Журналисты, прилетевшие на вертолете к спасенным уругвайцам, задавали сложные вопросы – например, что те ели, чтобы остаться в живых. Сначала выжившие молчали о каннибализме, рассказывая легенду о больших запасах. Позже их выдали фотографии, которые они делали, пока были заложниками Анд. На некоторых отчетливо виднелись обглоданные части человеческих тел.

Общение с настырными корреспондентами отняло у регбистов много сил. Затем они показали на карте, где находятся остальные пассажиры разбившегося самолета.

Узнав, где были парни, картографы долго удивлялись – это территория Аргентины! На Нандо и Роберто смотрели теперь не только с любопытством, но и с восхищением. Даже опытные альпинисты спустя десятилетия, преодолевая этот путь, удивляются. Регбисты совершили столь тяжелый переход без альпинистского снаряжения и четкого представления о том, куда нужно идти.

Пока национальные герои Уругвая восстанавливали силы, остальные выжившие ждали возле фюзеляжа. Они почти потеряли надежду. К ним вернулся Визинтин и рассказал, насколько сложным был их путь, и что именно он увидел на вершине. Его история никого не обнадежила.

Выжившие на всякий случай включили радио и услышали уругвайского посла, который говорил фантастические вещи! Нандо и Роберто выжили и добрались до чилийцев, а очень скоро спасатели полетят на вертолетах за остальными пассажирами.

Обезумевшие от болезней, голода и холода, бесконечных физических и моральных страданий люди скакали вокруг радиоприемника как дикари.

Нандо, понимая, что без него не обойтись, сел в вертолет, который отправился за парнями. Он сильно дребезжал, когда перелетал через главную вершину. Всего на мгновение Нандо испугался, что история может повториться. Это был сюрреалистический страх – конечно, вертолет без проблем миновал горы.

– Сюда, – ткнул пальцем Нандо, но вертолетчик лишь удивленно взглянул на то место, куда указывал ему уругваец. Там ничего не было видно, только бесконечный снег, белым покрывалом застилавший склон.

Но Нандо настойчиво указывал именно на это место, и вертолет снижался. Лишь когда до земли оставалось 300 метров, вертолетчик наконец-то разглядел фюзеляж. 14 парней прыгали и размахивали руками, пытаясь привлечь внимание. Не удивительно, что никто не обнаруживал их раньше – разглядеть белый корпус самолета с высоты невозможно.

Парни были обречены на смерть, и только поход, на который решились Нандо и Роберто, спас их от мучительной гибели. Когда вертолеты приземлились и из одного вышел Нандо, его встречали такими криками, каких он не слышал даже во время самых удачных матчей.

Однако два вертолета UH-Bell вместили лишь семерых выживших – некоторых силой выпихивали обратно на снег. Вместе со спасателями, которые привезли еду, оставшиеся возле фюзеляжа парни провели в Андах еще одну долгую ночь. Всех их отвезли в Сантьяго для оказания медпомощи.

Тем временем спасателям, которые исследовали фюзеляж и окрестности, предстала странная картина – куча расчлененных трупов. Само собой, к выжившим возникли вопросы. Ну а когда информация о поедании человечины просочилась в прессу, началась травля. К счастью, ее быстро прекратили.

Через месяц экспедиция прибыла на место крушения, чтобы похоронить останки. Для этого выбрали подходящий участок почти в километре от фюзеляжа – хоронили там, где не было риска схода лавин. Неподалеку от могилы установили железный крест в память о погибших. На нем две надписи: «Мир вам, уругвайские братья!» и «Ближе, Господь, к тебе».

Фюзеляж сожгли, чтобы не началось массовое паломничество. А место, где разбился самолет, назвали «Долиной слез».

***

Возвращение парней к цивилизации получилось болезненным.

Многие долго лечились, страдали от бессонницы, каждодневных кошмаров. Они заново учились улыбаться любимым людям, беззаботно смеяться над шутками, осознавать, что настал новый день, когда не надо бороться за жизнь. И всего через год они свершили еще одно чудо.

Анды перемололи почти всю команду Old Christians Club, включая капитана. В живых осталось только пятеро регбистов – Нандо Паррадо, Роберто Канесса, Антонио Визинтин, Густаво Зербино и Рой Харли. Многие из них дико истощились. Например, Роберто Канесса до полета весил 82 кг, а после возвращения – 50.

Он начал много есть, а чтобы сжигать жир и наращивать мышечную массу, стал активным велосипедистом. Роберто ездил на велике из Карраско в Поситос, где жили Адольфо и Эдуардо Страучи – еще одни выжившие в Андах. Эти велопоездки помогли ему быстро набрать неплохие кондиции.

В марте 1973 года Роберто вернулся на поле. Команда Old Christians Club возрождалась. С ней снова работал британец Тино Бергинелла. Профессор сразу сказал, что возрождение клуба – многолетний процесс. Но победы пришли быстро. Состав тренировал Альдо Магри.

В знак солидарности ее усилили родственники погибших – например, брат Густаво Николича Алехандро. Хорхе Зорбина хоть и выступал за конкурентов, тоже помог (он будет одним из самых результативных игроков в истории сборной Уругвая). Клуб стал легендарным, о нем узнал весь мир – вот почему в него просились видные уругвайские регбисты. В 1973 году новая дрим-тим прервала гегемонию La Cachilla в чемпионате.

Каждый матч посвящали тем, кто не вернулся из Анд.

Став чемпионом, Роберто Канесса попал в объятия отца погибшего Артура Ногейры. Пережив страшное горе, тот нашел утешение в победах команды, как будто его сын все еще носил голубую форму Old Christians Club и помогал в каждой игре.

Сейчас Old Christians Club – 19-кратный чемпион Уругвая, из последних четырех чемпионатов он выиграл три. Только у Carrasco Polo больше побед.

А в 2012 году поседевшие игроки легендарной уругвайской команды сели в самолет и отправились в Чили, чтобы спустя 40 лет сыграть в Сантьяго со сверстниками из клуба Old Boys. Они должны были выяснить отношения еще в 1972-м, но один из зубов андского дракона зацепил крыло авиалайнера...

***

Сейчас пассажиру того самого рейса Эдуардо Страучу 71 год. Когда произошла авиакатастрофа, ему было 25. С ним летели двоюродные братья Даниэль Фернандес и Адольфо Страуч. Все трое выжили.

В то время Эдуардо уже не играл за «Старых христиан», при этом его считают одним из основателей команды – наряду с Марсело Пересом. Он сопровождал клуб в Чили, потому что хотел погулять в горах, да и просто хорошо провести время с капитаном «Старых христиан», своим хорошим другом. Тот умер возле него, когда сошла лавина.

После авиакатастрофы Эдуардо Страуч изучал архитектуру в уругвайском университете и позже посвятил ей жизнь. Как и рисованию – его кистью написано немало классных картин.

Он счастлив в браке, его жена Лаура Браги родила ему пятерых детей – Оливию, Федерику, Софию, Камилу и Педро.

В 2012 году, к 40-летию со дня авиакатастрофы, Эдуардо Страуч и Мирейя Сориано (профессиональный литератор) совместно написали книгу «Не могу молчать», посвященную трагедии. На английский ее перевели лишь этим летом.

Журналисты сразу обратили внимание на часть книги, посвященную каннибализму. Страуч как раз был среди тех, кто разделывал мясо. Он написал, что противнее всего было есть товарищей после схода лавины, когда они были «совсем свежими». «Оторвав кусок от еще теплого тела, я увидел, как из оторванной части идет пар, – написал он. – Меня сильно вырвало. Мы ели мясо, которое еще было мокрым, окровавленным. Мы подумали, что становимся дикими животными, варварами».

Каждый год Эдуардо приезжает туда, где разбился самолет – и будет это делать до тех пор, пока силы не оставят его.

Мемориал погибшим пассажирам рейса 571

Мы связались с Эдуардо Страучем, который рассказал, через что прошел и снятся ли ему кошмары.

– Какой была ваша жизнь до катастрофы, как вы связали себя со спортом?

– Простая и спокойная. Я рос в большой, любящей семье. Учился в Stella Maris College. Регби был тем видом спорта, который мы предпочли остальным.

– Что вам запомнилось больше всего о перелете через Анды?

– Я по-настоящему наслаждался полетом – но до тех пор, пока самолет не начало трясти. Это было очень страшно. Сильнейшая тряска началась за несколько минут до авиакатастрофы. Я как раз увидел в иллюминатор горы. Внезапно они стали стремительно приближаться…

– Остались воспоминания о крушении?

– Мне очень хорошо запомнилось вот что: гипершум двигателей, воздушные карманы и турбулентность. Люди кричали. После столкновения с землей холодный ветер ударил мне в лицо, я ощутил запах керосина. Я был в ужасе и ждал смерти.

– Что происходило сразу после авиакатастрофы?

– В первые секунды мне показалось, что это сон, ужасный кошмар. Но когда я открыл глаза и увидел перед собой лицо мертвой женщины, сидевшей позади меня в кресле, то понял, что никакой это не сон…

– Насколько тяжело было выживать в тех нечеловеческих условиях?

– Очень сложно! Я постоянно боролся за жизнь – эта битва не прекращалась 72 дня. Мы быстро поняли, что нужно правильно себя вести и не поддаваться панике, потому что хаос приведет нас к смерти. Я испытываю гордость от того, что мы сделали ради выживания. Сейчас мне понятно, насколько мощно работал наш разум в тех условиях. В этом смысле у меня остались положительные воспоминания о нашей эпопее.

– Ваш жизненный опыт как-то помог в той ситуации?

– Да, конечно. Каждому из нас нужно было использовать какие-то навыки, мы делали все, чтобы быть организованной группой. В Андах появился сплоченный коллектив, нам нужно было много работать. У нас ничего больше не было, только наш интеллект и воля к жизни.

Адольфо Страуч (слева) Эдуардо Страуч (в центре) и Карлос Паэс на 30-летии авиакатастрофы, после молитвы

– Были моменты отчаяния?

– В тех условиях, в которых мы оказались, было очень опасно впадать в отчаяние. Мы должны были сохранять надежду на лучшее и оставаться при этом спокойными, насколько это возможно. Я старался избегать любых панических мыслей и рассчитывать на холодный ум. Это помогало мне – я ставил перед собой цели и добивался их. Самым главным было вернуться домой и поскорее обнять любимых.

– Когда вы окончательно поняли – вот оно, спасение?

– Это стало ясно ранним утром 22 декабря 1972 года. Мы услышали радостные новости по маленькому радио, что у нас было. До этого мы 10 дней ждали двух наших друзей, которые отправились за помощью.

– Что скажете о пилотах, которые привели к трагедии? Читал, что их даже решили съесть первыми…

– Естественно, мы винили их в катастрофе. И очень сильно на них злились. Правда, позже мы подружились с летчиками ВВС Уругвая. И даже провели с ними немало совместных мероприятий.

– Как сложилась ваша жизнь после трагедии?

– Когда нас вытащили оттуда, я уже подумал, что все закончилось. Но возвращение к цивилизации получилось очень сложным. Мне понадобилось несколько лет, чтобы оправиться. Но сейчас у меня очень насыщенная жизнь! В горах я научился многому. По-другому стал смотреть на жизнь, на смерть, на себя самого, на вселенную. Я узнал, каким потенциалом обладает человек. И, само собой, я понял, насколько ценна жизнь.

– С тех пор вы летаете на самолетах?

– Да, конечно, делал это сотню раз. Я всегда любил самолеты, и авиакатастрофа не изменила моего отношения к ним. У меня никогда не было кошмаров, ни в первое время после спасения, ни сейчас. Полеты – это нечто действительно потрясающее.

– Я понимаю, что этот вопрос задавали вам постоянно. Но не могу обойти тему каннибализма.

– У меня нет никаких проблем с те