Когда ваш выставочный проект в конце 1990-х путешествовал по музеям мира, представляли ли вы, что он когда-нибудь попадет в Россию?

Я очень надеялся на это. Но, честно говоря, не ожидал, что это затянется на такое долгое время. Возможно, весь этот период, несмотря на относительную свободу, Россия и русские не были готовы столкнуться вот так в лоб со своей историей. Фальсифицированные фотографии сталинского времени, подчиненные пропагандистским задачам, стали своего рода визуальной привычкой.

Их продолжали использовать даже в эпоху Горбачева. Это кажется удивительным, но в официальные издания в качестве иллюстраций шли не оригиналы фотографий, которые я выискивал по архивам, а артефакты сталинского времени. Сложно даже сказать, делалось ли это умышленно или просто копировались те изображения, которые были под рукой. Не знаю.

Например, есть такая фотография, она и на выставке представлена, на которой Ленин и Горький, только они вдвоем. Это очень известная фотография, ее часто перепечатывали и именно ее запомнили и представляли оригиналом в советское время. Но я нашел настоящий оригинал — это было в букинистическом магазинчике Амстердама — где кроме Ленина и Горького на фотографии запечатлены еще 25 человек! Я показал снимок своим друзьям в Москве и я хорошо запомнил, как они смотрели на меня: как будто я сам сфальсифицировал фотографию и дорисовал эти 25 фигур. Они мне не поверили — сработала сила привычки.

Как вы думаете, то, что выставка все-таки приехала в Россию, означает ли, что историю сегодня сфальсифицировать невозможно?

Конечно, нет, возможно все. Правда, сегодня все делается фотошопом. Реально в истории мало что меняется.

Метафора России

С чего началась ваша коллекция фотографий?

Мое первое яркое впечатление от Москвы — это было в 1970-х — разговор с Надеждой Мандельштам. Мы сидели на ее крохотной кухоньке в хрущевке в Черемушках, и она со старомодным викторианским произношением (английский она знала с дореволюционных времен) рассказывала о своей жизни в лагере и после него.

От нее и из воспоминаний Евгении Гинзбург я впервые толком узнал о страшном положении русских при большевиках. Меня поразило, как точно Надежда Мандельштам все запомнила и описывает; она знала, что не может опубликовать свои воспоминания, и пыталась сохранить их так. Меня очень тронула эта попытка удержать ускользающие образы.

После этой встречи я стал собирать иллюстративную коллекцию, я понимал, что это уже не слова и воспоминания, а документы. Я много общался с эмигрантами, копался в архивах и букинистических лавках. Ведь Коминтерн распространял на Западе огромное количество визуальной пропаганды — разные открытки, брошюры, тематические книжные серии. Я стал сравнивать ранние фотографии 1920-х, сохранившиеся на Западе, и фотографии 1930-х, когда изображения уже побывали в руках сталинских ретушеров — они публиковались в советской печати и новых изданиях.

Мое главное открытие состояло в том, что из этих фотографий можно извлечь визуальную историю советского времени. И это та история, которую сфальсифицировать уже невозможно, она говорит сама за себя, без слов, с помощью одних только образов.

Например, авангардный фотограф Родченко закрашивал уродливыми синими чернилами в авторском экземпляре роскошного издания об Узбекистане лица арестованных, которых он сам же и фотографировал. С точки зрения историка, с точки зрения художника очень страшная и выразительная метафора сталинской России.

Что вы можете сказать о тех анонимных мастерах, которые ретушировали фотографии в сталинское время?

Вы знаете, удивительно, но ретуширование часто проводилось чрезвычайно грубо. На снимках то и дело можно заметить чей-то нестертый локоть или уголки одежды исчезнувших людей. Я не знаю, с чем это связано. Вполне возможно, что это просто непрофессионализм — работать приходилось быстро и не в самых комфортных для художников условиях. А возможно, это делалось намеренно, как будто читателей газет, где публиковались эти снимки, хотели предостеречь, намекнуть на то, что не все в порядке не только с изображением, но и со страной. Такое тайное предупреждение в эпоху великой скрытности. Это было бы красиво.

Собрание Петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» в феврале 1897 г. Вскоре после того, как была сделана фотография, все члены группы, созданной Лениным и Мартовым, были арестованы царской охранкой и сосланы на три года в Сибирь.

Когда Мартов в 1923 году скончался от туберкулеза, находясь в изгнании в Берлине, большевики публично скорбели о нем как о своем «самом честном и самоотверженном противнике». Стоят, слева направо: Александр Малченко, Петр Запорожец, Анатолий Ванеев. Сидят: Василий Старков, Глеб Кржижановский, Владимир Ульянов (Ленин) и Юлий Мартов.

На этом варианте фотографии, опубликованном в 1939 г., Мартов оставлен, Малченко же, который на оригинальном снимке стоял слева, исчез. В то время, когда была сделана фотография, Малченко был студентом технологического института; мать его не раз давала приют Ленину, скрывавшемуся от петербургской полиции. В 1900 г., вернувшись из ссылки, Малченко, по-видимому, отошел от революционной политики.

Он перебрался в Москву и после революции работал старшим инженером в различных государственных учреждениях. В 1929 г. он был арестован по ложному обвинению во «вредительстве» и 18 ноября 1930 г. казнен. Следующие тридцать лет Малченко отсутствовал на всех репродукциях этой фотографии. В 1958 году он был реабилитирован, и с этого момента ему вновь было позволено на ней появиться. Источник фото: В.И. Ленин / Музей В.И. Ленина. М., 1939

В 20-е годы Троцкий часто болел и при любой возможности старался уехать из Москвы с ее сырой, холодной зимой куда-нибудь в теплые края. Фотография была сделана в 1924 году, во время его пребывания в Грузии. Троцкий и его жена, Наталья Седова, сидят на заднем сиденье автомобиля. Перед ними — Серго Орджоникидзе, в то время активно насаждавший советскую власть на Кавказе.

Ретушированный вариант фотографии был опубликован в 1936 году, в книге, посвященной пятидесятилетию Орджоникидзе. Некий «товарищ Мясников» (который вскоре после съемки стал жертвой авиакатастрофы, произошедшей при невыясненных обстоятельствах) и незнакомец, на первой фотографии стоявший в стороне, здесь загораживают Троцкого и Наталью Седову. В период, когда вышла эта книга, Троцкий уже жил в изгнании, в Норвегии, и там бурно протестовал против московских процессов. Источник фото: Орахелашвили М.Д. и др. Серго Орджоникидзе. Биографический очерк. М., 1936

Акмаль Икрамов (cправа), Первый секретарь компартии Узбекистана, арестован НКВД 12 сентября 1937 г., расстрелян в марте 1938 г. Фотография из альбома «10 лет Узбекистана» (М., ОГИЗ, 1934). Художественное оформление — А.М. Родченко.

Экземпляр альбома, хранившийся у Родченко: портреты репрессированных политиков замазаны тушью. Таким «редактированием» домашней библиотеки занимались практически все советские граждане из страха быть арестованными за хранение запретной литературы и портретов «врагов».

Стоят, слева направо: Ортакулар Блан Бирликда, Заларидан Авезов, Файзулла Ходжаев. Сидят: Ахун Бабаев, Вячеслав Молотов, Авель Енукидзе. Фотография из альбома"10 лет Узбекистана" (М., ОГИЗ, 1934).

Фотография из издания на узбекском языке, которое вышло годом позже. Авель Енукидзе исчез; Пиджак Ходжаева и левое плечо Молотова дорисованы ретушером. Енукидзе — секретарь ЦИК СССР, в 1935 г. исключен из партии, в 1937 г. расстрелян по обвинению в шпионаже.

Ворошилов, Молотов, Сталин, Ежов на берегу канала Москва-Волга, построенного силами заключенных ГУЛАГа. 1937 г.

Стыбзено Источник