— Жалоба на вас, Елена Викторовна, — заведующий пошуршал бумагами и выудил нужную.

— Заявитель пишет в министерство, что вы отказались выполнять свои служебные обязанности, находясь на вызове. А именно — нести пострадавшего из квартиры в машину скорой. Пишет также, что вы предложили заявителю пройти по этажам и поискать людей, которые вместо вас понесут носилки. Он отказался бегать по квартирам в два часа ночи. Также заявитель пишет, что вместо оказания экстренной помощи и транспортировки вы вызвали службу МЧС, которая приехала только через час. И в течение этого часа состояние пострадавшего ухудшилось.

Заведующий отложил бумажку.

— Я, конечно, понимаю, что переноска больных никак не входит в ваши должностные обязанности, но жалоба есть жалоба. И на неё надо ответить, поскольку спущена сверху. Сам главврач взял дело на свой контроль. Так что жду от вас объяснительную. Желательно подробную.

— Я так поняла, что вместо унитаза главврач решил эту бумажку вам в кабинет спустить? Однако ценит он вас.

Смена закончилась час назад, и Елене было уже по фигу, что говорить начальнику. Хотелось только одного. Спать.

— Чувствую, слухи, что старшие врачи на совещаниях в открытую кроют нашего главного матом, имеют под собой реальные основания, — продолжила она.

— Лишнего не говори, — заведующий нервно затеребил лапками. — Радуйся, если замечанием отделаешься.

— За что это? Я ни по закону, ни по физическим параметрам в одиночку не подниму стокилограммовую тушу.

— Вот! — радостно подтвердил заведующий. — Ты же это брату пострадавшего не смогла объяснить? Значит, нарушение деонтологии: не смогла найти общего языка с родственниками больного. Это даже не замечание. Это выговором пахнет.

— Я при всех своих достоинствах не смогу столько выпить, чтоб найти общий язык с этим…

— Короче, — перебил заведующий. — Иди и пиши.

***

— Я не обязан делать за вас вашу работу. Вы знали, куда шли, а значит, должны были предвидеть, — голос подвыпившего мужчины звучал уверенно и с нажимом. — Поэтому или вы делаете, что должны, или я буду на вас жаловаться.

— Вам трудно найти помощников? Во–первых, это всё–таки ваш брат. И это он сам, в алкогольном опьянении, сломал себе ногу. А во–вторых, посмотрите на меня. Я вешу 50 килограмм. В два раза меньше него. И я одна. И в–третьих, по закону я обязана организовать транспортировку больного, а не самостоятельно тащить его с пятого этажа в машину скорой.

— Вот и организовывайте.
— Тогда я вызываю МЧС.
— Вызывайте, раз не умеете работать. Между прочим, во время войны санитарки в одиночку выносили с поля боя и не таких бугаёв.
— Война, говоришь? — подумав, Елена разложила на полу около дивана, где возлежал пострадавший, мягкие носилки. — Хорошо. Пусть будет война.

Одно движение рук — и больной с зашинированной голенью перевалился с дивана прямо на расстеленные на полу волокуши.

— А–а–а–а!!! О–о–о–о!!! — заорали хором и пострадавший, и его брат.
— Молчи, сука, пока я тебе башку не оторвала, — обращаясь к стоящему над душой жалобщику, Ленка уже застёгивала на пострадавшем привязные ремни.

— И ты заткнись, — обратилась она уже к лежащему. — Будь мужчиной. А то так и сдохнешь тут, бабы голой ни разу в жизни не увидев. (Она всунула в рот пострадавшего подобие кляпа и прямо через штаны всадила ему в бедро шприц с двумя кубами морфия.) Сейчас полегче будет.

— О–о–о!!! — опять заверещал жалобщик. — Вы с ума сошли? Что вы делаете?

— Заткнись, гнида, если жить хочешь, — она снова гаркнула на ополоумевшего от неожиданной ситуации брата пострадавшего. — Сиди тут и жди, когда МЧС приедет, раз помочь не можешь. От страха только не обделайся.

Ленка упёрлась ногами в тумбочку и резко потянула носилки на себя.

— А–а–а!!! — опять заголосил переломанный, но Ленка всё тянула и тянула волокуши в коридор квартиры, упираясь ногами во что попало. С тумбочки упал телевизор и взорвался не хуже боевой гранаты.
Затем настала очередь серванта, посыпавшегося хрусталём, и вешалки, с которой на пол полетело всё навешанное на неё барахло.

— Терпи, милый. Терпи. Не ори только. Услышат — миномётом накроют, всем будет хреново. Немножко осталось. Сейчас до лестницы тебя дотащу, а там легче будет. Сам вниз скатишься. Внизу водитель… подберёт… на носилки положит… до больнички довезёт… Терпи.

Из последних сил Ленка подтащила волокуши к лестничному пролёту и пихнула их, отчего пострадавший, как на ледянке, поехал по лестнице вниз, оглашая подъезд громкими воплями и стуком головы о ступеньки.

"Порядок", — подумала Ленка. Дикая боль взорвала левое плечо, проваливая сознание в темноту небытия.

***

— Ты что это, мать, во сне шумела? Я уж тебя и так, и этак тормошил ночью. Решил утром не будить, а ты теперь вскочила ни свет ни заря, — фельдшер смотрел на обожаемую жену, попивая утренний кофе. — Теперь уж иди ко мне. Будешь кофе?

И он загремел чашками, выбирая из всех ту, которая так ей нравилась.

— Да хрень какая–то снилась, — Елена взяла чашку и с наслаждением отхлебнула чёрного ароматного напитка. — Не переживай. Нормально всё.

— Ну слава богу. Я уж думал, опять Чечня приснилась. Или рука, геройски раненная, болит?
— К дежурству она у меня болит, а не к дождю. Как вспомнит, сколько всякой фигни приходится писать, сразу болеть начинает. Собирайся давай. Завтра сменю тебя. Ящик не забудь пополнить. Чего–нибудь не досчитаюсь — жалобу на тебя начальству напишу. Оно кляузы любит.
— Вы не посмеете, мой генерал, — фельдшер шутливо вытянулся во фронт. — Вы честная женщина, а не какая–то там…. начальство.

Автор: Дмитрий Беляков, фельдшер Скорой помощи