Авиация
Посадка ТУ-124 на Неву
Лететь предстояло на новейшем революционном самолёте Ту-124 (по кодификации НАТО — «Кастрюля») — первом в мире лайнере с турбовентиляторными двигателями, происходящем от ещё более знаменитого Ту-104, вообще первого советского пассажирского реактивного самолёта. Отца готовили в спешке, наскоро переделав из бомбардировщика Ту-16. К юбилею успели, но по качеству самолёт продолжал отвечать лишь стандартам бомбардировочной авиации, где экипаж из боевого вылета в общем-то и не ожидался. В итоге, в мирных условиях было потеряно аж 18% бортов. У Ту-124, который харьковские мастера получили путём укорачивания корпуса пассажирского бомбардировщика и замены движков — этот показатель достиг 9%, что ненамного утешительнее. Самолёт был неудачным, неимоверно доставлял всем обитателям вибрацией двигателей, расположеных прямо у фюзеляжа, и вскоре был замещён «Свистком» Ту-134, на котором в отдельных африканских странах можно испытать терпение Фортуны и по сей день.
При взлёте в Таллине от передней стойки шасси отлетел плохо привинченый болт, который потом нашли дотошные следователи. Шасси заклинило в среднем положении — ни туда, ни сюда — после чего командир резонно запросил диспетчеров о дальнейших инструкциях.
Тут версии расходятся в первый раз. С одной стороны, над Таллином висел лёгкий балтийский туман. С другой — суровые лётчики Аэрофлота умели садиться и в туман, и в ветер, и даже в снег. Скорее всего дело в том, что в то время технология сажания пассажирских самолётов на пузо не была так совершенна как сейчас — с этими вашими мыльными растворами — и старались при возможности сажать на специальную гравиевую тормозную полосу, которой в Юлемисте просто не было, а в Питерском Пулково — было. Аварийный самолёт направили к многомиллионному Ленинграду,
Пулковские диспетчеры повели себя, мягко говоря, неадекватно. Самолёту перед посадкой надо было дожечь керосин, но его направили нарезать круги прямо над центром Питера, в самой середине рабочего дня, на радость детворе и алкашам. Почему он кружил именно над Колыбелью Революции — населённой предками нынешних наркоманов, музыкантов, олигархов и единороссов — а не над псковским жлобьём или карельскими волками — мы не узнаем никогда.
Вдобавок, пилотам задали высоту всего 400 метров. В случае чего, у них было в запасе в лучшем случае пять километров планирования — недостаточно, чтобы долететь не то что до Пулково, но даже до гладкого поля на окраине города. В переводе на реальные величины — это минута.
И, как водится, тот самый случай произошёл, наложившись на давно растущую тенденцию.
В те времена на самолётах Туполева у борттехника, помимо поглядывания на стрелки всех приборов, были две основные функции. Первая — регулировать режим и тягу моторов по приказу командира экипажа (да-да, у пилота как у капитана парохода не было доступа к педали газа, и команда передавалась устно). Вторая — заведовать запасом топлива, время от времени переключать баки и при надобности перекачивать керосин для поддерживания центровки самолёта.
По версии ЦК КПСС, о которой ниже, у самолёта просто сломался датчик уровня топлива.
По сведениям знающих людей, лётчики легко могли схватить пиздюлей за посадку с избытком топлива, поэтому борттехник послал капитана на крайний круг, который для самолёта также оказался последним. Топливный гуру то ли рассчитывал на какую-то тонну топлива, которую он сэкономил, то ли думал, что приборы врут.
Наконец известно, что во время полётов по кругу праздные члены экипажа развлекались тем, что с помощью ручки от швабры пытались расшевелить переднюю стойку через люк в полу кабины экипажа. Так что ключевой момент они, возможно, просто проебали.
Ни одну из этих версий исключить нельзя. Факт тот, что над Адмиралтейством, на курсе Медный Всадник — Дворцовая Площадь лайнер потерял один, а вскоре и второй мотор.
Времени у экипажа оставалось только наложить в штаны, да наговорить потомкам пару ласковых на чёрный ящик. Но командир рявкнул бортпроводницам плести хуйню в салоне и начал разворот со снижением на единственную оставшуюся посадочную полосу — реку Неву. Река эта широка но петлява; вдобавок, каждую пару километров в черте города её пересекает какой-нибудь мост.
Капитан Мостовой выровнял над рекой, прошёл над Литейным мостом, повернул направо, миновал тогдашний Большеохтинский, с запасом в четыре метра перепрыгнул через мост Александра Невского и плюхнулся в воду. До следующего моста у тридцатитонной махины, несущейся со скоростью 300 км/ч оставалось меньше полутора километров — но почему-то кончилось всё хорошо. Чугуниевый корпус, рассчитанный на ядерную зенитную артиллерию, выдержал удар.
К месту приводнения прибыл буксир 1898 года рождения, и по старинке оттолкал аэроплан под ручку к берегу реки, где по крылу на берег сошли все пассажиры и члены экипажа в полном здравии. Корпус туполевского бомбардировщика плавал великолепно, и доплыл бы до Финляндии, если бы в нём не пробили дырку во время попытки буксировки. Самолёт утонул, его подняли, отрезали кабину на тренажёр и оставили тушку ржаветь на берегу, недалеко от места его последней, легендарной посадки
По всем оценкам после того, как в кабине пилотов осознали всю остроту проблемы, экипаж действовал безупречно — своевременно принял правильные решения, и ювелирно посадил падающую камнем машину в единственный возможный промежуток между мостами. Спасены были десятки горячих эстонских парней, москалей, ленинградцев, гостей города — и даже пара иностранцев. Эвакуация пассажиров была проведена так же профессионально.
А вот что именно привело к аварии — мы, возможно, так и не узнаем. Однако ясно одно — экипаж, оказавшийся в аварийной ситуации под командованием целого ряда долбоёбов на земле — всё же что-то проебал. А ошибок такого масштаба в СССР даже при Хрущёве простым людям не прощали.
Или чудеса таки бывают?
Пассажиров отправили по земле обратно в Таллин, а экипаж прямо с берега взяли в оборот и на вертолёте отвезли под следствие.
Сначала всех хотели просто посадить, но потом одумались. Героизм экипажа уже был расписан в отечественных и зарубежных СМИ не хуже загадочного подвига панфиловцев, и коммуняки решили сделать хорошую мину при плохой игре, внезапно придумав неисправный топливный датчик. Экипаж получил медали, а капитана наградили орденом Красной Звезды (гражданского, боевым орденом, в мирное время!) и отправили на повышение в Академию. Но на фоне пережитых потрясений и высокой государственной награды у лётчика Мостового выработался психопатологический синдром, и он возомнил себя если не Чкаловым, то по меньшей мере Леваневским. Мостовой в конце концов вылетел из академии и был направлен на Кубань возить колхозников и их мохнатых друзей.
Инцидент почти повторился на нашей памяти, когда в 2009 году американский A-320, взлетавший из ЛаГуардиа (LGA) получил над Манхеттеном по птичке в каждый мотор на малой высоте. Капитан Салленбергер тогда тоже посадил машину в речку Гудзон между двумя мостами и стал национальным американским героем типа Гагарина. Кстати, очень доставил пиндосским телезрителям, когда на вопрос телеведущей «Молились ли Вы, приводняя самолёт?» ответил: «Я сажал самолёт, а не думал. Полагаю, что о молитвах обильно позаботились пассажиры».
При взлёте в Таллине от передней стойки шасси отлетел плохо привинченый болт, который потом нашли дотошные следователи. Шасси заклинило в среднем положении — ни туда, ни сюда — после чего командир резонно запросил диспетчеров о дальнейших инструкциях.
Тут версии расходятся в первый раз. С одной стороны, над Таллином висел лёгкий балтийский туман. С другой — суровые лётчики Аэрофлота умели садиться и в туман, и в ветер, и даже в снег. Скорее всего дело в том, что в то время технология сажания пассажирских самолётов на пузо не была так совершенна как сейчас — с этими вашими мыльными растворами — и старались при возможности сажать на специальную гравиевую тормозную полосу, которой в Юлемисте просто не было, а в Питерском Пулково — было. Аварийный самолёт направили к многомиллионному Ленинграду,
Пулковские диспетчеры повели себя, мягко говоря, неадекватно. Самолёту перед посадкой надо было дожечь керосин, но его направили нарезать круги прямо над центром Питера, в самой середине рабочего дня, на радость детворе и алкашам. Почему он кружил именно над Колыбелью Революции — населённой предками нынешних наркоманов, музыкантов, олигархов и единороссов — а не над псковским жлобьём или карельскими волками — мы не узнаем никогда.
Вдобавок, пилотам задали высоту всего 400 метров. В случае чего, у них было в запасе в лучшем случае пять километров планирования — недостаточно, чтобы долететь не то что до Пулково, но даже до гладкого поля на окраине города. В переводе на реальные величины — это минута.
И, как водится, тот самый случай произошёл, наложившись на давно растущую тенденцию.
В те времена на самолётах Туполева у борттехника, помимо поглядывания на стрелки всех приборов, были две основные функции. Первая — регулировать режим и тягу моторов по приказу командира экипажа (да-да, у пилота как у капитана парохода не было доступа к педали газа, и команда передавалась устно). Вторая — заведовать запасом топлива, время от времени переключать баки и при надобности перекачивать керосин для поддерживания центровки самолёта.
По версии ЦК КПСС, о которой ниже, у самолёта просто сломался датчик уровня топлива.
По сведениям знающих людей, лётчики легко могли схватить пиздюлей за посадку с избытком топлива, поэтому борттехник послал капитана на крайний круг, который для самолёта также оказался последним. Топливный гуру то ли рассчитывал на какую-то тонну топлива, которую он сэкономил, то ли думал, что приборы врут.
Наконец известно, что во время полётов по кругу праздные члены экипажа развлекались тем, что с помощью ручки от швабры пытались расшевелить переднюю стойку через люк в полу кабины экипажа. Так что ключевой момент они, возможно, просто проебали.
Ни одну из этих версий исключить нельзя. Факт тот, что над Адмиралтейством, на курсе Медный Всадник — Дворцовая Площадь лайнер потерял один, а вскоре и второй мотор.
Времени у экипажа оставалось только наложить в штаны, да наговорить потомкам пару ласковых на чёрный ящик. Но командир рявкнул бортпроводницам плести хуйню в салоне и начал разворот со снижением на единственную оставшуюся посадочную полосу — реку Неву. Река эта широка но петлява; вдобавок, каждую пару километров в черте города её пересекает какой-нибудь мост.
Капитан Мостовой выровнял над рекой, прошёл над Литейным мостом, повернул направо, миновал тогдашний Большеохтинский, с запасом в четыре метра перепрыгнул через мост Александра Невского и плюхнулся в воду. До следующего моста у тридцатитонной махины, несущейся со скоростью 300 км/ч оставалось меньше полутора километров — но почему-то кончилось всё хорошо. Чугуниевый корпус, рассчитанный на ядерную зенитную артиллерию, выдержал удар.
К месту приводнения прибыл буксир 1898 года рождения, и по старинке оттолкал аэроплан под ручку к берегу реки, где по крылу на берег сошли все пассажиры и члены экипажа в полном здравии. Корпус туполевского бомбардировщика плавал великолепно, и доплыл бы до Финляндии, если бы в нём не пробили дырку во время попытки буксировки. Самолёт утонул, его подняли, отрезали кабину на тренажёр и оставили тушку ржаветь на берегу, недалеко от места его последней, легендарной посадки
По всем оценкам после того, как в кабине пилотов осознали всю остроту проблемы, экипаж действовал безупречно — своевременно принял правильные решения, и ювелирно посадил падающую камнем машину в единственный возможный промежуток между мостами. Спасены были десятки горячих эстонских парней, москалей, ленинградцев, гостей города — и даже пара иностранцев. Эвакуация пассажиров была проведена так же профессионально.
А вот что именно привело к аварии — мы, возможно, так и не узнаем. Однако ясно одно — экипаж, оказавшийся в аварийной ситуации под командованием целого ряда долбоёбов на земле — всё же что-то проебал. А ошибок такого масштаба в СССР даже при Хрущёве простым людям не прощали.
Или чудеса таки бывают?
Пассажиров отправили по земле обратно в Таллин, а экипаж прямо с берега взяли в оборот и на вертолёте отвезли под следствие.
Сначала всех хотели просто посадить, но потом одумались. Героизм экипажа уже был расписан в отечественных и зарубежных СМИ не хуже загадочного подвига панфиловцев, и коммуняки решили сделать хорошую мину при плохой игре, внезапно придумав неисправный топливный датчик. Экипаж получил медали, а капитана наградили орденом Красной Звезды (гражданского, боевым орденом, в мирное время!) и отправили на повышение в Академию. Но на фоне пережитых потрясений и высокой государственной награды у лётчика Мостового выработался психопатологический синдром, и он возомнил себя если не Чкаловым, то по меньшей мере Леваневским. Мостовой в конце концов вылетел из академии и был направлен на Кубань возить колхозников и их мохнатых друзей.
Инцидент почти повторился на нашей памяти, когда в 2009 году американский A-320, взлетавший из ЛаГуардиа (LGA) получил над Манхеттеном по птичке в каждый мотор на малой высоте. Капитан Салленбергер тогда тоже посадил машину в речку Гудзон между двумя мостами и стал национальным американским героем типа Гагарина. Кстати, очень доставил пиндосским телезрителям, когда на вопрос телеведущей «Молились ли Вы, приводняя самолёт?» ответил: «Я сажал самолёт, а не думал. Полагаю, что о молитвах обильно позаботились пассажиры».